BIBLION.NAROD.RU

Диакон Андрей Кураев

ОККУЛЬТИЗМ В ПРАВОСЛАВИИ

Под предлогом просвещения мы зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимым то, о чем древние явно разумели Преподобный Серафим Саровский

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЦЕРКОВНАЯ НАГРАДА - ПРОПОВЕДНИКАМ ОККУЛЬТИЗМА ЕЩЕ РАЗ ОБ ОРДЕНАХ И ОККУЛЬТИСТАХ

В. ШЛЕНОВ. Святое для каждого русского сердца слово "Радонеж" должно высоко стоять ЕСЛИ ЦЕРКОВНЫЕ ОРДЕНА ДАЮТСЯ ОККУЛЬТИСТАМ, ТО ЧТО ОСТАЕТСЯ НА ДОЛЮ ПРАВОСЛАВНЫХ? ОТДЕЛ РЕЛИГИОЗНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И КАТЕХИЗАЦИИ ПРЕДЛАГАЕТ ЗАНЯТЬСЯ МАГИЕЙ

В. НИКИТИН. ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ДИАКОНУ АНДРЕЮ КУРАЕВУ ВЕРООТСТУПНИЧЕСТВО КАК ЧАСТНОЕ ДЕЛО ХРИСТИАНИНА

В. Никитин. от атеизма –– к обскурантизму? “ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ”. НОВОЕ СЛОВО ДЛЯ СТАРОГО ЯЗЫЧЕСТВА ВИКТОР АКСЮЧИЦ ПОД ТЕНЬЮ ОККУЛЬТИЗМА ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ АПОКРИФОВ: ПРОПОВЕДЬ О “ПОРЧЕ” ВМЕСТО ПРОПОВЕДИ О ХРИСТЕ КОНЕЦ СВЕТА В 1997 ГОДУ: ПРЕДСКАЗАНИЕ “ПРАВОСЛАВНЫХ” РЕРИХОВЦЕВ

“ПРЕСЕЧЬ НЕВЕЖЕСТВЕННОЕ ДАВЛЕНИЕ!”. ОБРАЩЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ЦЕНТРА РЕРИХОВ К представителям рериховских организаций В ОЖИДАНИИ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ... В ЗАЩИТУ БОГОСЛОВИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ Все ли было клеветой в атеистической критике церковной жизни? Да, в этих нападках были односторонность, преувеличенность, окарикатуренность. Но с другой стороны, ведь и вправду –– будь все наши формально церковные предки подлинными христианами, не произошла бы катастрофа 1917 года... И среди тех антицерковных выпадов, в которых была доля реализма, находился упрек Русской Церкви по поводу того, что она, мол, так и не справилась с “двоеверием”. Не атеисты открыли это печальное для Церкви обстоятельство. Собранные еще до революции этнографические материалы неоспоримо свидетельствовали о том, что народное сознание оставалось в известной степени полуязыческим. За годы гонений влияние христианства на религиозную жизнь народа стало еще меньше. Но было бы наивным полагать, что место, высвобожденное христианством, заняли осознанные атеистические убеждения. Просто языческие инстинкты, раскрепощенные отсутствием христианского воспитания, принялись за работу и даже атеизм превратили в религию. По верному замечанию российского востоковеда, “внутри идеологической системы советского общества шло - хотя, скорее всего, и не завершилось, –– формирование своеобразных религиозных представлений, в структуре которых воспроизводились многие черты классических нетеистических религий. Этот процесс шел, разумеется, неосознанно и без какого-либо серьезного влияния со стороны эмпирического Востока... Сходство социально-экономических систем Древнего Востока и «социальной архитектуры» тоталитаризма ХХ века не осталось без существенных последствий и в духовной области... О. Э. Мандельштам, говоривший о «буддийской Москве», о «могучем некрещеном позвоночнике» и о «пращурах, растворенных у нас в крови», написал в 1932 г. стихотворение, в котором грандиозность катастрофы, вселенский масштаб «провала в архаику» подчеркивает биологическая аналогия: «Роговую мантию одену, От горячей крови откажусь, обрасту присосками и в пену Океана завитком вопьюсь. Мы прошли разряды насекомых С наливными рюмочками глаз... Он сказал: довольно полнозвучья, –– Ты напрасно Моцарта любил, Наступает глухота паучья, Здесь провал сильнее наших сил»”. Нетрудно было предвидеть, что, после того как в стране началось религиозное пробуждение, эти “буддийские москвичи” и советские язычники придут в Церковь с желанием и ее перекроить на свой “некрещеный” лад. И естественно было бы предположить, что в этой ситуации церковная иерархия и остатки разгромленных богословских сил постараются не допустить архаизации уже собственно церковной жизни. Если в былые столетия Церковь видела опасность “двоеверия” и пусть не всегда успешно, но боролась с ним, то теперь, наученная горьким опытом, она тем более должна была бы действовать осторожно-предусмотрительно и заранее установить –– по крайней мере в своих школах и в своих изданиях –– мощные “фильтры”, которые отсеивали бы языческие “фоновые шумы” в сознании и в творениях людей, желающих публично делиться своим духовным опытом. К сожалению, этого не произошло. Заведомо языческие представления проникли и на страницы церковных изданий. Более того: оккультные симпатии обнаружились у самого духовенства, причем не у рядового, а у элитарного –– того самого, которое призвано заниматься религиозным образованием и миссионерством. Для меня самого оказалась неожиданной тема, которой посвящена эта книга. Грань между христианством и оккультизмом казалась настолько ясной и очевидной, что ни о каком оккультизме внутри православия не могло быть и речи. Да, можно говорить о народном “двоеверии”, о пережитках язычества и магии в народном понимании церковной обрядности, о замене церковных традиций полуязыческими или прямо языческими привычками... Но нельзя было и предположить, что фольклорно-магическая составляющая низового сознания вдруг явит себя в книгах, издаваемых от имени Церкви и с ее официального благословения. И потому о начинающейся книге я вынужден сказать: это книга, которую мне менее всего хотелось бы написать. В ней пойдет речь о том, что для многих людей может оказаться чем-то соблазнительным, противоречащим тем представлениям о Церкви и ее служителях, которые сложились в их сознании. В этой книге речь пойдет о внутрицерковных проблемах. И сама эта книга - дискуссия с другими православными людьми. Обычно внутрицерковные разногласия, расхождения во мнениях между священнослужителями не принято выносить из-за алтарной преграды. Но в данном случае речь пойдет не о частных разногласиях и не о тех или иных личных человеческих слабостях. Речь пойдет о самой что ни на есть публичной сфере церковной жизни: о проповедниках, миссионерах, просветителях. И о том, какие неожиданные вещи могут с ними случаться. Лишь со стороны кажется, что Церковь –– монолит. В Ней, мол, сплошное единомыслие и единообразие. Все вопросы уже решены, и остается лишь повторять цитаты из “Катехизиса”. Но это не так. И внутри Церкви есть немало таких пространств, о которых можно сказать словами В. Розанова: “В мире неясного и нерешенного”. Кроме того, даже те ответы, что уже накоплены в церковном Предании, могут быть понимаемы по-разному разными людьми (а кому-то они могут оказаться просто незнакомы в силу недостатка богословского образования, а бывает, что некоторые грани церковного Предания у иных современных церковных писателей вызывают несогласие и даже аллергию...). В общем, и внутри Церкви есть поводы для дискуссий, для разногласий, для ясных размежеваний. В конце концов, если мы спорим, значит, мы живем. Если есть споры и дискуссии, значит, есть поводы для мысли, значит, есть поиск; если есть сомнения, –– значит, будут аргументы. Внутрицерковные споры не посрамляют Церковь, а, скорее, удостоверяют ее жизненность. Мы - разные, с разным жизненным опытом, с разными призваниями, с разными знаниями (как ума, так и сердца). Что ж: “Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные” (1 Кор. 11, 19). В Церкви есть болезни, и очень серьезные. Но болезни могут быть только у живого существа. Труп не болеет. А Церковь болеет, и, –– значит, она жива. Более того - за всю историю Церкви не было времени, когда в ней не было бы серьезнейших проблем. Но эти “актуально-насущные” проблемы оставались каждая в своем времени. А Церковь переходила в следующий век. Приближаясь к порогу Церкви, я очень опасался, что попаду в новую КПСС. Мне была неприятна атмосфера официозного единомыслия, обязательных аплодисментов мнению начальства, бегства от любых серьезных дискуссий, восхвалений своей истории, беспроблемного видения своего настоящего и будущего, которая царила в советской идеологии. К счастью, книги, что встретились мне в те дни, были книгами честными, резкими и дискуссионными (книги прот. Георгия Флоровского, прот. Александра Шмемана, прот. Иоанна Мейендорфа). Я с облегчением увидел, что церковные люди четко различают “достоинство христианства и недостоинство христиан”. Может быть, и среди сегодняшних людей найдутся те, кому открытие разномыслия внутри Церкви поможет войти в Нее. Хотя бы тем, что антипатию к какому-нибудь церковному проповеднику они не будут переносить на всю Церковь, но будут знать, что в Церкви –– разные люди, и, Бог даст, смогут найти себе такого собеседника, который облегчит им путь к Ней. Итак, разномыслию надлежит быть. Поэтому далеко не всегда, когда мне встречается у того или иного церковного писателя мнение, с которым я не согласен, я берусь за перо и бросаюсь в полемику. Ибо одно дело –– видеть, что некий человек высказывает мнение, мне не близкое. Но другое –– видеть, как он высказывает суждение, мне давно знакомое, но знакомое по сектантской и антихристианской литературе. Средства массовой информации, книжные прилавки и школьно-университетские лекции полны антихристианскими выпадами и пропагандой нехристианских взглядов. К этому я привык измлада. Но тем более непривычно вдруг услышать эти же суждения из уст православных священников и писателей... Публично высказанное несогласие с такого рода суждениями никак не является “слежкой” за взглядами сослужителей. Дело в том, что моя работа в принципе корпоративна, то есть она требует постоянного и самого тесного контакта с тем сословием, к которому я имею честь принадлежать. Мне часто приходится вступать в дискуссии с оккультистами. Это означает, что мне постоянно приходится говорить людям неприятные для них вещи, разочаровывать их. Человеку хотелось бы, чтобы его “баловство” с “духами”, “контактами”, “космическими лучами” и “энергиями” получило бы одобрение со стороны Церкви. И вдруг он слышит нечто остужающее его порывы. В таких случаях самый естественный механизм самозащиты от критики –– это вопрос: “А какое Вы имеете право говорить от лица Церкви? Неужели мнение диакона есть мнение всей Церкви? Наверно, лишь Вы настолько невежественны, что не замечаете в учении нашего Учителя (Блаватской, Рериха, Порфирия Иванова, Виссариона, Ошо, Хаббарда, Мартынова...) синтеза всех религий, философии и современной науки. Другие-то батюшки, наверно, более терпимы, более экуменичны, более современны и образованны...”. Поэтому для меня так радостно было, когда Архиерейский Собор 1994 г. принял Определение о псевдохристианских, оккультных и неоязыческих сектах, которым авторитетно подтвердил несовместимость христианства и оккультных воззрений и практик. И потому же столь печально бывает встречать жесты сочувствия оккультистам, исходящие от православных священнослужителей (тем более от тех, кто старше меня в сане). “По всей России известны случаи, когда оккультистам удавалось достаточно энергично интегрироваться в Русскую Православную Церковь. Наиболее нашумевший случай связан с Международным институтом резервных возможностей человека, основатель которого, Григорий Григорьев, смог получить благословение покойного митрополита Иоанна (Снычева) на открытие в одном из петербургских храмов центра по кодированию от алкогольной зависимости, табакокурения и ожирения. Другие случаи не получили столь широкой огласки. Например, все чаще встречается скрытая принадлежность православного духовенства к той или иной секте. В одной из сибирских епархий среди монашествующих обнаружились последователи Богородичного центра, в другой тайные почитатели Виссариона. В Челябинской епархии –– скрытые члены Белого братства, поклонники учения Рерихов, сайентологов. В независимой православной газете «Во имя Христа» (1995, №7–8), которая выходит в Челябинске по благословению председателя Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата игумена Иоанна Экономцева, нам встретились утверждения, принципиально противоречащие христианскому учению. Цитируем: «Не нужно пестовать обиду, ибо вы сами можете создать себе заболевание. Не накапливайте чувство злобы и гнева - их нужно разряжать, позволять им вырваться на свободу». При внимательном изучении выяснилось, что православная газета публикует тексты из книги Ю. М. Иванова «Дианетика и духовное целительство», –– пишут социолог-религиовед С. Филатов и петербургский православный журналист А. Щипков. О таких странных случаях солидарности православного духовенства с оккультистами и говорится в статьях, составляющих первую часть предлагаемой читателю книги. Собственно, цель этих статей очень проста: это - призыв к духовенству, моя смиренная просьба как диакона к иереям, протоиереям и игуменам. Отцы! Помните о своей пастырской ответственности, не вводите людей в смущение, не укрепляйте неоязычников в их погибельных убеждениях! Когда речь идет о нарушении элементарных принципов христианской веры, приходится вспоминать слова свт. Григория Богослова, сказанные им в период разлива арианской ереси: “Может быть, извинили бы мы простолюдинов, если бы с ними случилось это; их часто спасает невникательность; но как простим это учителю, который, если не лжеименный, должен помогать в неведении другим. Если всякому, сколь бы он ни был невежественен, непростительно не знать какого-либо римского закона, то не странно ли - тайноводствующим ко спасению не знать начал спасения. Пусть получат извинение те, которые последовали нечестию по неведению. Что же скажешь о прочих, которые сами себе приписывают проницательность, и долго представляли из себя людей благочестивых, а как скоро встретилось нечто изобличающее, тотчас преткнулись”. Вот об этой, мягко говоря, “невникательности” наших официальных миссионеров и пойдет речь. Во второй (центральной) части этой книги речь пойдет о тех издателях и распространителях религиозной литературы, которые сами не высказывают неправославных взглядов, но способствуют (может быть и не осознавая этого) их укоренению. Ибо во множестве книг, заполнивших сегодня прилавки православной книготорговли, сквозят чисто языческие воззрения. Об этом –– статья “Второе пришествие апокрифов”. Наконец, третья часть книги посвящена проповедникам, которые, не будучи церковными людьми, тем не менее предпочитают публично именовать себя и христианами, и даже православными. В последних двух статьях речь пойдет о рериховцах. Богословия и теоретизирования здесь уже нет никакого. Но, может быть, некоторым читателям интересно и просто занимательно будет посмотреть поближе на людей, которые обещали осенью 1997 года конец света. И последнее, что стоит сказать о начинающейся книге. Я знаю, что ее появления с интересом ждали протестанты. Они вообще полагают, будто Православие это и есть язычество, а тут объявлена к выходу книга православного автора, которая так вот прямо и называется: “Оккультизм в Православии”. Поэтому здесь уместно авторское предупреждение: ни название книги, ни ее содержание не стоит использовать в качестве аргумента, подтверждающего тезис о том, будто Православие и есть разновидность оккультизма. Православное вероучение не включает в себя элементы оккультизма. Но православная церковная жизнь включает в себя и людей с еще не вполне определившимися взглядами. Церковь –– больница. Она полна людьми не очень здоровыми. И среди тех, кому Церковь может дать свое врачевство, есть и те, кто страдает болезнями веры. Этих больных не надо отождествлять со всей Церковью. Их болезни не надо отождествлять с тем лекарством, которым Церковь их исцеляет. Их не надо вообще выгонять из Церкви. Но надо обратить их собственное внимание на то, что их вера немощна, больна, поражена спорами язычества. И, сведя их с учительских кафедр, обнажив для них их немощи, надо поставить вопрос предельно ясно: что для вас дороже –– Христос или ваши “мечтания”? Те, кто ответят на этот вопрос правильно, останутся в Церкви, то есть –– в Православии без оккультизма.

ЦЕРКОВНАЯ НАГРАДА - ПРОПОВЕДНИКАМ ОККУЛЬТИЗМА На прошедших в конце января 1996 г. в Москве Рождественских педагогических чтениях высокая церковная награда - орден св. князя Даниила Московского - был вручен академикам А. Л. Яншину и И. В. Бестужеву-Ладе. Эти ученые, чья область интересов - футурология и экология, были представлены к церковной награде Отделом религиозного образования и катехизации Московского патриархата. Председатель ОРОК игумен Иоанн (Экономцев) разделяет с ними членство в Российской экологической академии. Тот факт, что современное экологическое движение насквозь пронизано оккультизмом, нисколько не беспокоит “академиков” и “членов-корреспондентов” этой “академии”, возглавляющих синодальный Отдел, ответственный за распространение православного вероучения. Как итог - патриаршая награда дискредитирована тем, что она оказалась вручена... члену правления Международного центра Рерихов. Президент Российской экологической академии А. Яншин, выступая на Рождественских чтениях, клялся в любви и верности Православию. Но вот фрагмент другого его текста: “Я приветствую Международный центр Рерихов и всех собравшихся на конференции как член правления Международного центра Рерихов и как президент недавно созданной Российской экологической академии. Я хочу сказать, что Н. К. Рерих был одним из крупнейших деятелей, можно сказать, самым крупным деятелем культуры первой половины ХХ века. Рерих понимал, что только путем расширения культурного образования, уважения к культурному прошлому человечество может придти к лучшему будущему, к Шамбале, выражаясь языком древнего санскрита. Или ноосфере В. Вернадского, нашего гения”. Если г-н Яншин зовет в Шамбалу, то г-н Бестужев-Лада призывает “эру Водолея”: “Следует сделать все возможное, чтобы приблизить эпоху Водолея целенаправленными усилиями”. На жаргоне неоязычников “эра Водолея” –– это та новая эпоха, которая придет на смену “эре Рыб”. Поскольку рыба –– традиционный символ Христа, то перемена этого зодиакального знака (тот или иной знак зодиака покровительствует, с точки зрения оккультистов, той или иной эпохе) осмысляется как переход от христианской эры к постхристианской. Она иногда называется “эпохой Огня”, “эпохой Матери мира”, “эпохой Третьего Завета”, наконец просто по-английски – “Нью Эйдж”. Важнейшая ее черта –– появление “шестой расы” людей, обладающих оккультными способностями (ясновидением, телепатией, целительскими способностями и т.п.). К этой “новой эре” торжества неозычников и призывает новый кавалер ордена св. князя Даниила, высоко ценящий и пропагандирующий работы ньюэйджеров - Марка Сатина, Хейзел Хендерсон, Мэрелин Фергюсон. Если учесть, что Определением Архиерейского Собора 1994 г. люди, способствующие распространению рериховских и оккультных идей, были отлучены от Церкви, а использование христианской символики в оккультных мероприятиях было запрещено, то получается, что Отдел религиозного образования представил к патриаршей награде людей, подпадающих под прещение предыдущего Собора. И теперь ордена с ликом св. князя Даниила будут украшать оккультные собрания... Увы, это не первая награда проповеднику оккультизма. Года три назад церковный орден был вручен еще одному выдающемуся борцу за экологию - писателю Сергею Залыгину. Он в свое время предлагал спасать природу с помощью возрождения языческого почитания твари; по его мнению, пришло время “создать новое, современное... и научно обоснованное язычество”. Между прочим, в структуру Отдела по религиозному образованию и катехизации входит информационно-консультационный центр св. Иринея Лионского, возглавляемый А. Л. Дворкиным, поэтому вызывает недоумение уже то, что руководство Отдела не берет консультации у своих же специалистов. Ведь так естественно было бы перед тем, как направить в Патриархию наградные бумаги, навести справки в своих же архивах: а не замешан ли человек, которого намереваются объявить защитником Православия, в покровительстве каким-нибудь сектам... Пользуясь случаем, я хотел бы обратить внимание информационно-консультационного центра св. Иринея Лионского на публикацию “Вперед к Платону?” (Дельфис. Независимый рериховский журнал. 1996, №2 [7]). Ее автор - физик А. В. Московский - преподаватель Российского православного университета, также входящего в структуру Отдела религиозного образования. Выступая на конференции “Современное состояние культуры и проблемы духовно-нравственного воспитания” (Брест, апрель 1996), одним из организаторов которой был Белорусский фонд Рерихов, А. В. Московский пояснил, что именно ему нравится в Платоне: “Еще Платон утверждал, что мир - единое целое (холон). Мир есть универсальное сознание, проявляющее себя различным образом... Если мы не изменимся, новые, подступающие к Земле энергии нас сожгут... Основа мира - сознание, носителем которого выступают спинно-торсионные поля. Слова и мысли - торсионы, сотворящие явление мира. Поле сознания порождает все, и наше сознание - его часть”. Надеюсь, А. Л. Дворкин (которому в связи со всем вышеизложенным можно лишь выразить сочувствие) сможет пояснить своему руководству, что суждения г-на Московского есть обычный пантеизм оккультной окраски, то есть то самое “научно обоснованное язычество”, которого чает г-н Залыгин, или попросту - неоязычество, составляющее характеристическую черту той “эпохи Водолея”, к которой “целенаправленно” стремится г-н Бестужев-Лада, сопутствуемый жаждущим шамбалической ноосферы г-ном Яншиным. Увы, в этом стремлении отныне им сопутствует церковный орден св. князя Даниила. Благоверный княже Данииле, прости нас!

ОТ РЕДАКЦИИ ГАЗЕТЫ "РАДОНЕЖ" Российский православный университет основан Отделом религиозного образования и катехизации в 1992 г. Его ректором является председатель ОРОК игумен Иоанн Экономцев. Выпуска еще не было, а на нынешнем старшем (четвертом) курсе осталась едва ли треть от числа студентов, пришедших в РПУ три года назад. От абитуриентов не требуется при поступлении представить рекомендацию духовника. Преподавателям же разрешается исповедовать любые взгляды в диапазоне от протестантских до оккультных и атеистических. Например, декан историко-филологического факультета Н. А. Федоров придерживается атеистических убеждений. А с точки зрения преподавателя РПУ Сергея Лёзова даже отец Александр Мень –– антисемит и фундаменталист. Лезов известен своими публикациями об исконном антисемитизме христианства, который состоит в том, что последнее “узурпировало притязания Израиля” на исключительность его отношений с Богом. “Апостол Павел придал христианству универсализм и при этом, противопоставив спасительное Евангелие неспасительному Закону, истолковал иудаизм как “пройденный этап”. Тем самым он положил начало теологическому принижению иудаизма”. Эту унизительную для евреев оценку христианами их нынешней исторической роли по мнению Лёзова можно устранить только через пересмотр центрального “мифа” христианства: мифа о спасительности страданий Христа. “Самый важный аспект христианского антисемитизма –– это представление о распятом Боге, спасающем мир от последствий греха”. “Истолковав смерть Иисуса как искупительную жертву в космической борьбе между силами добра и зла, авторы Евангелий отделили Иисуса от всякой политической реальности и от подлинных обстоятельств его смерти. Передвинутое на мифологический уровень, это повествование мифологизировало и евреев”. Итак, если мы хотим преодолеть “юдофобский потенциал Нового Завета”, мы должны перейти к пересмотру “смыслового, догматического центра христианства”. Лезов надеется на то, что “христианство релятивирует собственное притязание на причастность к абсолютной истине и изменит вытекающие отсюда миссионерские установки”. Преподает Лезов в РПУ арамейский язык и Новый Завет. Ветхий Завет в РПУ ведется Д. Щедровицким, еще одним диссидентом, разошедшимся с меневским кружком и основавшим иудео-христианское движение. Его учебник “Введение в Ветхий Завет” подвергся критике в докладе Святейшего Патриарха Алексия на епархиальном собрании московского духовенства в декабре 1996 г. в связи с тем, что во всем Ветхом Завете г-н Щедровицкий не видит ни одного Новозаветного прообраза, ни одного указания на Троичность Бога. Но если Новый Завет, с точки зрения Щедровицкого, не укоренен в Ветхом Завете, зато Каббала с ним связана неразрывно-органично: “Это воззрение Каббалы помогает нам лучше понять и рассуждение апостола Павла о «двух Адамах»”. Поскольку же каббалистика немыслима без апологии сатанизма, она присутствует и у ведущего библеиста РПУ: “Согласно замыслу Творца, падший ангел стал “сатаной”, то есть обвинителем, прокурором, стал также и палачом, карающим преступников. Это лицо, необходимое на суде, в том числе и на суде небесном”. В сентябре 1996 г. в РПУ создан экологический факультет. Было бы странно, если бы “экология” и “духовность” в РПУ не слились в “экологию духа”. Автор оккультного романа “Тайна восьмого дня” (который привлек внимание участников еще прошлого Архиерейского Собора) игумен Иоанн (Экономцев) и поныне продолжает вносить посильный вклад в дело развития эзотерической литературы. Его рассказ “Zero” был опубликован в первом номере журнала “Наука и религия” за 1997 г. Учитывая органическую неспособность игумена Иоанна (Экономцева) различать духов, совсем не странно, что “экология духовности” сразу дала крен в сторону оккультизма. Курс “Философские проблемы естествознания” ведется на экологическом факультете РПУ Рудольфом Николаевичем Глебовым. Среди литературы, рекомендованной студентам для изучения этого курса, значатся такие книги, которые могут составить просто библиотечку начинающего оккультиста: Еремеев В. Е. Чертеж антропокосмоса; Карпенко М. Вселенная разумная; Рубцов В. В., Урсул В. Д. Проблема внеземных цивилизаций; сборник “Русский космизм”; Казначеев В. Н. Космопланетарный феномен человека; Назаретян А. Н. Интеллект во Вселенной: Истоки, становление, перспективы... О взглядах последнего писателя, чьи труды рекомендуются православному юношеству, можно судить по такой, например, сентенции: “На сегодня религиозный ренессанс - самая страшная и неоцененная опасность из тех глобальных опасностей, что нас подстерегают... Собственно в этом и состоит роль религии в истории, она канализирует агрессию, направляет ее”. На Рождественских чтениях 1997 г. (где церковные награды вручались не создателям церковных школ, не церковным педагогам, проповедникам и миссионерам, а сановным оккультистам) с докладом “Пути приятия Творца современным естествознанием” выступил В. Н. Волченко. Это также видный деятель науки: он доктор технических наук, профессор МВТУ им. Баумана... Но есть еще одно служение в жизни Владимира Никитича –– он вице-президент Ассоциации “Целители России” и уже в годы существования СССР он активно занимался продвижением “биоэнергетики” в стремительно оккультуривающиеся массы. Он вполне достоин создать в Российском православным университете кафедру “Экологии духа, ноосферических исследований и биоэнергоинформатики”. Определение этой новой дисциплины у г-на Волченко уже есть: “Научное направление, в котором синтезируются научные и эзотерические знания, получило название биоэнергоинформатика”. Так что аббревиатуру ОРОК (Отдел религиозного образования и катехизации) вернее было бы расшифровывать как “ОРден ОКкультистов”.

ЕЩЕ РАЗ ОБ ОРДЕНАХ И ОККУЛЬТИСТАХ Моя статья в прошлом номере “Радонежа” “Церковная награда – оккультистам” вызвала разные толки. В ней шла речь о том, что Председатель Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата игумен Иоанн (Экономцев) представил к патриаршей награде –– ордену св. благоверного князя Даниила –– двух ученых-экологов, известных своими оккультными взглядами (в частности, г-на Яншина, члена Правления Международного центра Рерихов).

Одно из мнений, которое мне довелось слышать –– что я “свожу счеты” с тем университетом, из которого ушел, и с его ректором –– игуменом Иоанном (Экономцевым). Это неправда. Из Российского православного университета я ушел сам, ушел, преодолевая сопротивление руководства университета, которое хотело, чтобы я продолжал оставаться на своей работе. Поэтому комплекса “обиженного”, “неоцененного” или “обойденного” у меня просто не может быть. И в рапорте Святейшему Патриарху о своей отставке, и в частных беседах, и теперь вот публично я подтверждаю, что человеческие отношения между мною и о. Иоанном были теплые и, –– если отец Иоанн позволит так сказать –– дружеские. Отец Иоанн (Экономцев) –– человек, весьма много сделавший для меня в моей жизни начиная с тех пор, когда я еще был студентом Духовной Академии. Поэтому не может быть и речи о какой-то “человеческой несовместимости” или каких-то иных “комплексах”. Из РПУ я ушел прежде всего для того, чтобы освободиться от административных обязанностей декана и больше времени оставить и для собственной учебы, и для написания книг. Последнее, кажется, удалось. За те полгода, что прошли после ухода из РПУ, вышли уже три книги (“О нашем поражении”, “Раннее христианство и переселение душ”, “Сатанизм для интеллигенции”); весной появятся еще три (“Школьное богословие”, “Христианская философия и пантеизм”, “Протестантам о Православии”). Конечно, многое в РПУ мне было не по душе. Прежде всего то, что отец Иоанн повседневное руководство университетом (включая подбор и дисциплин, и преподавателей) передоверил людям, мягко говоря, нецерковным. Но если я не писал об этом, работая в РПУ, то тем более странным было бы писать об этом и наживать себе неприятности, уйдя оттуда, то есть оказавшись в такой ситуации, когда, с одной стороны, у меня нет никаких обязанностей, нет и возможности влиять на процессы, происходящие в РПУ, а с другой стороны, имидж университета уже никак не сказывается на моей собственной репутации. Но так уж сложилось, что в моей жизни появилась одна линия, которая будет сопутствовать мне, очевидно, уж всегда. Это –– противостояние оккультной (прежде всего –– рериховской) экспансии в обществе, в культуре, в сфере образования. В церковной Москве нет, наверное, человека, который не знал бы, что полемика с рериховцами –– моя постоянная тема. Учитывая же, что с церковной стороны я веду ее, по сути, один, рериховцы постоянно заявляют: “Мы –– христиане, мы члены Православной Церкви, и конфликт у нас не с Церковью, а только с этим фанатично-невежественным дьяконом”. Сколько уж было статей, в которых выражалось возмущение тем, что “низший церковный чин” действует вопреки экуменической и терпимой политике высшего церковного руководства и самовольно объявляет крестовый поход против Культуры. Сколько такого рода писем-доносов приходило в Патриархию: “Вы, Ваше Святейшество, известны своей широкой и веротерпимой позицией... в то время как диакон Андрей Кураев...”. Полемика с сектами –– не политика. И если, занимаясь политической деятельностью, любой член Церкви имеет право говорить только от себя, то в области богословия, при возвещении элементарных истин евангельской веры и православной традиции христианин говорит от лица всей Церкви. Указывая, что некая доктрина противоречит нашему Символу веры, мы выражаем не просто нашу собственную позицию. Мы говорим в таком случае и от имени тех Отцов, что принимали и исповедовали этот Символ. Это я постоянно объясняю моим “оккультным” оппонентам: не со мной, не с диаконом Андреем Кураевым ваш спор, а с Евангелием и со всей церковной традицией... И вот теперь рериховцам дали сильнейший полемический козырь. Рериховцев наградили церковными орденами. И теперь сотни людей будут вовлечены в секту с помощью нехитрого полемического хода: “Не обращайте внимания на этого диакона. Вы же видите, Патриарх ценит наших людей; Рерихи и Церковь нерасторжимы; они –– братья навек”. Не только за себя мне обидно (дать церковный орден моим заведомым недругам –– это еще и оплеуха лично мне). Много печальнее, что церковный орден на груди Яншина будет слепить глаза людям и мешать им распознать, в какую же тьму господин Яншин ведет их вместе со своим Международным Рериховским центром. Те, кто были недовольны моей статьей, думали о репутации университета, о своих карьерных соображениях (если они были связаны с университетом или Отделом) или о резонах церковно-этикетных и церковно-политических. Но для меня вопрос не в этикете, не в репутации и не в политике. Вопрос и не в том, что теперь тяжелее будет полемизировать с оккультистами. Вопрос –– в людях. Отныне на душе у о. Иоанна огромный пастырский грех. На Последнем Суде могут обрестись люди, которые в оправдание своих грехов, в оправдание своего пребывания вне Церкви укажут на яншиновский орден... Чтобы о. Иоанн ненароком не повторил подобного греха, вступив в очередное сотрудничество с оккультистами, была написана та статья, а теперь и эта. И еще одна подробность о новоявленном кавалере ордена св. благоверного князя Даниила: в интервью газете “Подмосковье” (22.4.95) академик А. Яншин заявил, что считает, что и сегодня самой духовной страной мира продолжает оставаться, как и всегда, Индия. Затем пошел такой диалог: Корреспондент: –– Но наша Православная Церковь против и Вивекананды и Рамакришны. –– И даже против Рерихов! –– Это тоже наследие тоталитарного режима? –– Безусловно. В этом отношении я никак Православную Церковь защитить не могу. –– А вы верите в то, что Православная Церковь способна занять идеологический вакуум, образовавшийся с крушением Коммунистической партии? –– Видите ли, я естествоиспытатель. Естественно, в душе я –– атеист. Я не могу верить буквально в библейские сказки. Если хотите, я человек религиозный по своим этическим убеждениям. Для меня все религии равны. Я не вижу принципиальной разницы не только между ветвями христианской религии: католичеством, протестантизмом, –– но и между магометанством и христианством, учением Лао Цзы и буддизмом. Я читал книги по этим религиям и не нашел разницы в нравственных началах первоисточников этих религий. Я верю в нравственные идеалы, которые проповедовали создатели этих религий. Предпочесть Православную Церковь какой-нибудь другой я не могу. Кстати, игумен Филипп (Жигулин), проведший полгода в чеченском плену, в отличие от Яншина, был награжден орденом князя Даниила лишь II-ой степени. Константин Ефимович Скурат, заслуженнейший профессор Московской Духовной Академии, отмечен лишь орденом князя Даниила III-ей степени. А вот заслуги перед Церковью бывшего министра юстиции Ковалева, посещавшего бани с проститутками, оказались отмечены орденом княза Даниила I-ой степени. А самым главным миссионером России, кавалером миссионерского ордена за номером один (орден св. Иннокентия) оказался президент Газпрома Рем Вяхирев... Что ж, очевидно, каковы у нас кавалеры, таковы и миссионеры.

В. ШЛЕНОВ. Святое для каждого русского сердца слово “Радонеж” должно высоко стоять

“Какой злой гений подтолкнул Вам руку? –– писал Константин Петрович Победоносцев Борису Николаевичу Чичерину 3 марта 1879 года. –– Послушайтесь дружеского моего совета –– бросьте это и как можно скорее, хотя бы последнее слово осталось за противником. Разве можно в наше время в России пускаться серьезному человеку в полемику, и с кем же?.. И стоит ли растрачивать свои внутренние силы, которые собирать надобно”. Не хотелось мне, и не хочется спорить с кем-либо и вступать в полемику. Истина в споре, как известно всем нынче, давно не рождается. Однако следует прояснить оставшееся не вполне ясным: рекомендация книге Евгения Евстигнеевича Голубинского дана мною (кстати, отмечу сразу же, что отнюдь не в качестве учебника). На протяжении многих лет усердно занимаясь русской духовной традицией, остаюсь буквально потрясен уникальным своеобразием ее склада, удивительной ее теплотой, открытостью, непосредственностью, непринужденностью –– всем, чего так не достает нам сегодня. Всем, чего нет ближе, ибо оскверненные и поруганные храмы не только на улицах наших городов, но и в душах людских. Вполне могу понять, но не принять пафос статьи В. Алексеева. Опущу оговорки его и небрежности, впрочем, “вообще говоря святых” не бывает и писать так негоже. Не буду доказывать, что именно благодаря настойчивым представлениям митрополита Московского Макария (Булгакова) Евгений Евстигнеевич 3 июня 1881 года был удостоен Св. Синодом степени доктора богословия. Что первое издание печаталось при поддержке того же митрополита Макария и на средства, взятые заимообразно из сумм Перервинского монастыря. Это, в конце концов, ничего не доказывает. Нет у нас непременной обязанности соглашаться с точкой зрения усопшего митрополита. Хотя и ее учесть не излишне. Помню собственные свои смешанные чувства, когда впервые познакомился с книгой Голубинского. Было это в середине шестидесятых годов, еще существовал прежний общий зал Ленинской библиотеки, с отдельным входом и для всех открытый. Там, в открытом доступе, стояла “История русской Церкви”, помилованная за либерализм, –– первый полутом первого тома... Читал и перечитывал. Меня и тогда безмерно раздражало стремление автора к нарочитому “реализму”. “Реализм”, сколько бы ни пели ему восторженных гимнов, всегда, так или иначе, восходит к интуиции приблизить к себе, а стало быть, не возвысить, не почтить образ Божий в ближнем или дальнем, а принизить, опустить до себя, до повседневности, до рутины. Он гонится за живым и не в силах удержать жизни, живое высоким живо. Немудрено, что обыкновенным пафосом реализма становилась критика и разоблачение. Все люди, все человеки –– а в чужом глазу соломинка всегда заметнее. “Реальность” и “реальное”, поставленные во главу угла как самоценные на место Божье, –– неотвратимо рассыпаются на ворохи мелочей и открывают свое недостоинство. Не потому ли реализм исторически столь часто оказывался чреват модернизмом (преувеличенное поклонение реальности неминуемо вело не только к отторжению ее, но и к пренебрежению ею). Так и у Голубинского, отдавшего немалую дань духу времени, тяжелое чувство оставляет презумпция недоверия к историческому материалу, столь обширно им цитируемому и разбираемому. Но и поныне остаюсь, и всегда останусь признательным ему за то, что он заставил меня задуматься, вникнуть и научил дотошно вникать, а попутно далеко не сразу, но пробудил во мне понимание, что порочен не Евгений Голубинский, коренной русский человек, искренне веровавший в Бога, честный, преданный труду, добрый, отзывчивый, а метод, принятый им на вооружение. Метод, не им придуманный и взращенный, не им одним употреблявшийся, но именно у него доведенный по его усердию и добросовестности (отличительная черта выходцев из русского духовного сословия), можно сказать, до совершенства. Дело, конечно, не просто в отсутствии конструктивной способности у Голубинского, как представлялось Николаю Никаноровичу Глубоковскому, а в неприложимости этой способности к реальности самой по себе. Нет для созидания точки приложения, если все на поверку столь зыбко и неустойчиво, тем более что труждающийся искренне стремится быть честным перед собою, другими людьми и Богом. “Предоставляя желающим и произволящим быть сторонниками истории тупой или лгущей, я со своей стороны есмь горячий почитатель истории настоящей” –– ключевая фраза Голубинского, звучит красиво и весомо, сказано с вызовом. Именно по внимательном прочтении и осмыслении почтенного фолианта академика Московской Духовной Академии стало мне предельно ясно, что подлинная реальность жизни во всей ее духовной полноте не вместима в прокрустово ложе стремления незамедлительно понять, как же все было и могло быть на самом деле. Есть несомненный Промысл Божий в том, что из поколения в поколение в России обрубались вершки и оставлялись корешки. Хотелось бы дожить до той поры, когда заговорят наконец не только о паламитском, но и о русском синтезе, подлинном итоге тысячелетнего восхождения России в православной вере. Не отдаленные ли отблески этого незримого миром дара такою душевной чистотой, свободой и непринужденностью наполнили классическую русскую литературу. Душевное тепло, сочувствие, великое чувство сродства всякой твари, всякому живому существу и при том удивительная потребность выслушать и понять даже того, с кем я не согласен и никогда не соглашусь. Увидеть в ближнем и дальнем доброе и живое, образ Божий, душу человеческую, спеленатую в тенетах мира, стенающую и взывающую к Творцу. Красотою, спасающей мир, задето русское сердце и потому в нем живет та всемирная отзывчивость, та широта, сузить которую не сумели, как ни усердствовали, все революции и перестройки. Ни классовая борьба, ни рыночная экономика... Русская культура и тем более русская духовная традиция несут в себе величие и масштабность, являют характер вселенский. Сузить их до затхлого провинциализма, если не выражаться и не сказать больше и точнее, чуждо их духу и враждебно их смыслу. Здесь одна из важнейших причин трагического неуспеха русского консерватизма, в его недопонимании коренных интуиций русской души, именно того, что он тщился защитить и охранить. Беда консерватизма в роковом несозвучии с устроением русской души, в полном недопонимании зиждительной катастрофичности и незабытой, не оставленной Богом трудной неустроенности русской истории. Как не вспомнить о “безумии для эллинов” и “соблазне для иудеев”. Не выбрасывать за борт наследие, снабжая его всевозможными ярлыками, призваны мы (сколько уже выброшено всего безвозвратно), а бережно, сочувственно, любовно и самоотверженно разобраться со всем тем, что досталось нам от предков наших. О мертвых не говорят худо –– об этом еще язычники прекрасно знали. А мы призваны нести в мир свет Христов, свет любви и надежды, радостную весть о победе над смертью. Даже Лев Толстой, и надо понять это ясно и отчетливо, –– не только большой писатель, не только “зеркало русской революции”, не только самонадеянный умник (этого уж никто у него не отнимет), но и тропинка, запущенная, заросшая невесть чем, по которой многие и многие на протяжении десятилетий возвращались к православной вере, оставляя поводыря на пути, где судил ему пребывать Бог. Дело, конечно, не в оправдании Толстого и толстовства, но в уразумении провиденциального значения даже апостасии, даже отступничества. Страшный опыт двадцатого века, века, который никак не хочет завершаться, не может и не должен быть сброшен со счетов. Россия, пускай не в самом отменном виде, но выходит из него, народ русский, несмотря ни на что, жив, язык наш не стал языком мертвым, возрождается духовный оплот народа нашего –– православная вера, –– все это чудо, и стоит вглядеться в него повнимательнее. Думается, что перед нами великое свидетельство существования Бога и несомненности неотступного присутствия Его в горниле человеческой жизни. Нельзя излишне упрощать ситуацию. Мы несем в себе страшный культурный надлом, отнюдь не восьмидесятилетней только давности. Вопрос, разумеется, не в обвинении людей, а в допустимости и приемлемости методов, привычно употреблявшихся ими. Безусловно, следует, по возможности, выбираться из смешения всего со всем. Трудна духовная ситуация нынешнего мира для верующего сердца. Не буду говорить о внешнем, скажу о внутреннем: рассредоточенна молитва, обрывочны мысли, фрагментарны сведения, зачастую мало сопряженные с жизнью, пугаются своей глубины чувства. Мало намоленного, продуманного, прочувствованного, прожитого. Много мертвенного, отвлеченного, давящего. Не преодоленных до конца стереотипов мышления и уклада, почерпнутых извне. Ныне, когда безумие правит бал, подлинное юродство, думается, состоит в том, чтобы быть нормальным, нести в жизнь свет, радость, мир и душевное тепло, –– все, чего так катастрофически недостает сегодня русским людям, оставшимся в “ледяной пустыне, где ходит лихой человек”. Чему можно было бы поучиться у Евгения Евстигнеевича. Страшны отвлеченные идеи, оторвавшиеся от своего духовного контекста, мертвеющие до идеологии, полные надмения и пренебрежения к людям. Господи, неужели мы этого еще так и не изжили? “Наша брань не против крови и плоти, –– говорит святой апостол Павел, –– но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных” (Еф. 6, 12). Неужели продолжает длиться все тот же беспамятный, бесконечно затянувшийся антракт? Опять ярлыки, усердно развешиваемые на оппонентов, –– приведу далеко не самые яростные: “полуобразованный хулиган”, “кликуша антихриста” (Кураев А. “О нашем поражении”. –– М. 1996)... Русская духовная традиция обнаруживала совершенно иные образцы отношения к людям. Бережность ко всякой душе человеческой, стремление не задеть, не обидеть, не унизить, не повредить сокровенному, запечатленному в ней. “Радость моя”, –– обращался ко всем приближающимся к нему преподобный Серафим Саровский. Не любование собственным прошлым влечет людей к дореволюционной России, а восстановление прерванной живой связи поколений. История –– вовсе не накопление информации, а именно собирание живого. Не довольно ли с нас цитатничества и жонглирования мыслями, вырванными из контекста, –– вот, кстати, что такое схоластика. Нужно было бы подробнее остановиться на вопросе о Николае Рерихе и только что появившейся книге Кураева о ней. Но это разговор особый, и разговор чрезвычайно серьезный, надеюсь к нему вернуться. Русские мальчишки бежали в Азию (как признался пойманный восьмилетний Миша Пришвин) или бежали в Европу. От чего бежали и что нашли, что утратили и что сохранили? Во всяком случае школа Гегеля ничем не лучше школы махатм, недаром же Герцен назвал логику Гегеля алгеброй революции. “Она, –– по словам его, –– необыкновенно освобождает человека и не оставляет камня на камне от мира христианского”. Худо, когда упоение отвлеченным ведет к убийственной убедительности стиля. Впрочем, на этом пути наломано дров немало, и до вождя пролетариата с его “сволочью идеалистической” дотянуться не так просто. Если уж говорить об экологии, сошлюсь на подготовленную мною совместно с Л. Г. Петрушиной и недавно вышедшую в свет книгу "Православие и экология", где на основе богатейшего материала сделана попытка осмыслить экологический подход в свете православного миропонимания. Был бы рад основательному и нелицеприятному разбору этой книги, а не указаниям, что экологическое движение тащат невесть куда. Конечно, тащат. И страну нашу тащили и тащат. Что же, и не жить после этого, сложить руки и ожидать худшего? Накануне величайшей духовной битвы, где, возможно, будет решаться не только судьба России, но и всего человечества? Достаточно элементарной добросовестности, чтобы обратить внимание на то, что Рождественские чтения называются образовательными, а не педагогическими, не допустить сознательных или бессознательных передергиваний в сведениях о Российском православном университете (так, например, г-н Лезов преподает арамейский язык, а вовсе не Новый Завет, что совсем не одно и тоже) или уточнить, что ни на этих чтениях, ни на прошлогодних Александр Леонидович Яншин не награждался. А награжден он был почти год назад особо, в связи со своим восьмидесятилетием. Можно подумать, что тогдашнему декану одного из факультетов РПУ это осталось неизвестно. И награжден был академик Яншин отнюдь не за увлечение Николаем Рерихом, а за тот действительно немаловажный вклад, который он внес в дело сохранения родной земли. Можно ли требовать от выдающегося геолога преклонных лет, не скрывающего, кстати, что всю жизнь верил в Бога и относился с благоговением к Церкви, отчетливости догматических суждений (он-то ведь семинарского курса не проходил и не по кафедре научного атеизма, надо сказать, защищал свои диссертации). Относительно называния Яншина “известным оккультистом” (это за то, что лет двадцать назад прочел вместе с большинством нашей интеллигенции “Семь дней в Гималаях” и сохранил уважение к Рериху) можно только подивиться. Неужели не стыдно, неужели с пресловутым пролетарским стилем и в следующий век вступим? Увы, не только оккультизм и теософия противостоят христианству. Константин Петрович Победоносцев писал Государю 4 марта 1887 года: “Тяжело теперь жить всем людям русским, горячо любящим свое отечество и серьезно разумеющим правду. Тяжело было и есть –– горько сказать –– и еще будет. У меня тягота не спадает с души, потому что вижу и чувствую ежечасно, каков дух времени и каковы люди стали. На крапиве не родится виноград, из лжи не выведешь правды, из смешения лени и невежества с безумием и развратом сам собою не возникнет порядок”. Прошло свыше ста лет, неужели ничего в общественном нашем сознании по существу не переменилось? Топтаться на месте, к великому сожалению, не означает даже оставаться там же. Под колесами буксующей машины непременно возникает яма. Неужели страшный опыт последнего века так ничему и не научил? Оскверненная и поруганная святая земля Русская, стоящая подобно Престолу на крови мучеников, на подвижническом труде праведников, хранившая и хранящая верность своему историческому призванию. Святое для каждого русского сердца слово “Радонеж” должно высоко стоять. Незыблемы Божии предначертания. Собирается нынче Святая Русь, не отделяя живых и мертвых, собирается воедино, она-то именно и есть доподлинно и во веки веков, а есть ли мы, будем ли, –– о том рече Бог. Шленов Валерий Львович, Ответственный секретарь Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата, член-корр. Российской экологической академии. 16 марта 1997 г.

ЕСЛИ ЦЕРКОВНЫЕ ОРДЕНА ДАЮТСЯ ОККУЛЬТИСТАМ, ТО ЧТО ОСТАЕТСЯ НА ДОЛЮ ПРАВОСЛАВНЫХ?

По мере ознакомления со статьей В. Л. Шленова моя радость возрастала. Всегда приятно слушать человека, излагающего суждения, близкие к собственным. Как и Валерий Львович, я считаю, что в возвращении книги Голубинского в церковно-исторический обиход нет ничего дурного. Как и Валерий Львович, я полагаю, что восприятие церковной жизни Е. Голубинским весьма ущербно, односторонне и что поэтому сам метод его исследования и, соответственно, его результаты не могут претендовать на полноту. Правда, в отличие от В. Л. Шленова мое отношение к Е. Голубинскому и его книге сложилось прежде, чем я ее прочитал. Меня всегда поражало, что, высказывая очередную гадость о Русской Церкви, атеисты сопровождали ее ссылкой на книгу Е. Голубинского, предваряемой таким оборотом: “Как признают даже сами церковные историки...” Поэтому у меня упоминание имени Е. Голубинского всегда вызывало острое сочувствие: “Бедный Голубинский... Если бы он знал, как из его труда будут выламывать кирпичики для того, чтобы бросать ими в ту Церковь, которой он служил всей своей жизнью...”.