Преподобный Ефрем Сирин - О покаянии
Преподобный Ефрем Сирин
О Покаянии
1. Обличение себе самому и исповедь 2 2 О покаянии 18 3. О страстях 22 4. О добродетелях и пороках 23 5. О страхе Божием 24 6. О бесстрашии 24 7. О любви 25 8. О не имеющих в себе любви 25 9. О долготерпении 25 10. О неимеющем в себе долготерпения 26 11. О терпении 26 12. О неимеющем в себе терпения 26 13. О негневливости 26 14. О вспыльчивости 27 15. О кротости 27 16. О лукавстве 27 17. Об истине 28 18. О лжи 28 19. О послушании 28 20. О непокорности и ропоте 29 21. О том, чтобы не иметь зависти и соперничества 29 22. О зависти и соперничестве 30 23. О том, чтоб не быть злоречивым 30 24. О злоречии и злоречивых 30 25. О воздержании 30 26. О невоздержании 31 27. О восьми помыслах 32 28. О духовном состоянии 34 29. О злоязычии и о страстях 35 30. О молитве 40 31. Слово умилительное 40 32. О сердечном сокрушении 46 33. О добродетелях и страстях 49 34. Добродетели душевные 49 35. Добродетели телесные 49 36. Страсти душевные 49 37. Телесные страсти 50 38. О свободной воле человека 53 39. На тех, которые ежедневно грешат и ежедневно каются 57 40. О душевном страхе 58 41. О покаянии 60 42. Слово о покаянии 62 43. О покаянии и терпении 62 44. О терпении и сокрушении слово поучительное 64 45. О покаянии 67 46. Слово душеполезное 90 47. Слово о покаянии и сокрушении 91 48. О молитве 92 49. О братском вразумлении друг друга 94 50. Слово о суете жизни и о покаянии 112 51. На слова Исайи: 115 52. На слова Иеремии: 118 53. Слово о покаянии, суде и разлучении души с телом 123 54. О втором Господнем пришествии и о покаянии 125 55. Град прибежища для нас – покаяние 129 56. К Тебе прибегаю, Правитель всяческих 143 57. Господь – премудрый Раздаятель 149 58. Блаженства. 174
1. Обличение себе самому и исповедь
1
Во многом, по видимому, оказывая пользу вам, братия, обязан я позаботиться и о собственной своей душевной пользе, потому что неразумно доставлять пищу другим, а самому терпеть голод и стыдно поить других, а самому томиться жаждою. Но это самое и будет со мной, если не обличу своей совести, что, как знаю, доставить мне пользу на будущем суде.
В юности, когда жил я еще в миру, нападал на меня враг; и в это время юность моя едва не уверила меня, что совершающееся с нами в жизни случайно. Как корабль без руля, хотя кормчий и стоит на корме, идет назад, или вовсе не трогается с места, а иногда и опрокидывается, если не придет к нему на помощь или Ангел, или человек: так было и со мною. Уносимый волнами обольщения, нечувствительно стремился я к угрожающей опасности.
Что же делает со мною благость Божия? Она сделала то, что, когда странствовал я по внутренней Месопотамии, встретился с пастухом овец. Пастух спрашивает меня: "куда идешь, молодой человек?" Я отвечаю: "куда случится". И он говорит мне: "ступай за мной, потому что день склонился к вечеру". Что же? Я послушался, и остался у него. Среди ночи напали волки и растерзали овец, потому что пастух ослабел от вина и уснул. Пришли владельцы стада, сложили вину на меня, и повлекли меня в судилище. Явившись к судье, я оправдывался, сказывая, как было дело. Вслед за мною приведен некто, пойманный в прелюбодеянии с одною женщиною, которая убежала и скрылась. Судья, отложив исследование дела, обоих нас вместе отослал в тюрьму. В заключении нашли мы одного земледельца, приведенного туда за убийство. Но и приведенный со мною не был прелюбодеем, и земледелец - убийцею, равно как и я - хищником овец. Между тем взяты под сохранение по делу земледельца - мертвое тело, по моему делу - пастух, и по делу прелюбодея - муж виновной женщины, почему и их стерегли в другом доме.
Проведя там седмь дней, в осмый вижу во сне, что кто-то говорит мне: "будь благочестив, и уразумеешь Промысл, перебери в мыслях, о чем ты думал, и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо, но не избегнут наказания и виновные".
Итак, пробудившись, стал я размышлять о видении, и, отыскивая свой проступок, нашел, что, в другой раз, быв в этом селении, на поле среди ночи с злым намерением выгнал я из загона корову одного бедного странника. Она обессилела от холода и от того, что была не праздна; ее настиг там зверь и растерзал. Как скоро рассказал я заключенным со мной свой сон и вину, и они, возбужденные моим примером, начали сказывать - поселянин, что видел человека, тонувшего в реке, и хотя мог ему помочь, однако ж не помог, а городской житель, - что присоединился к обвинителям одной женщины, оклеветанной в прелюбодеянии. И это, говорил он, была вдова; братья ее, взведя на нее вину сию, лишили ее отцовского наследства, дав из него часть и мне, по условию.
При сих рассказах начал я приходить в сокрушение, потому что в этом было некоторое явное воздаяние. И если бы один я был, то сказал бы, может быть, что все это случилось со мною просто по-человечески. Но мы трое постигнуты тою же участию. И вот есть некто четвертый отмститель, который не в родстве с терпящими напрасную обиду и не знаком мне, потому что ни я, ни они никогда не видали его (я описал им вид явившегося мне).
Заснув в другой раз, вижу, что тот же говорит мне: "завтра увидите и тех, за кого терпите вы обиду, и освобождение от взведенной на вас клеветы". Пробудившись, был я задумчив. А они говорят мне: "что ты печален?" Я сказал им причину. Боялся же я того, чем кончится дело, а прежние свои мысли, будто все бывает случайно, оставил. И они также вместе со мною были озабочены.
Но когда прошла эта ночь, приведены мы к градоначальнику, и вскоре представлено ему доношение о пяти узниках. Бывшие со мною, приняв много побоев, оставили меня, и отведены в темницу.
Потом приведены двое, чтоб над ними первыми произвести суд. Это были братья вдовы, обиженной лишением отцовского наследства. Один из них найден виновным в убийстве, другой - в прелюбодеянии. И признавшись в том, в чем были пойманы, доведены они пытками до признания и в прочих злодеяниях. Так убийца признался, что в одно время, занимаясь торговлею в городе, взошел он в знакомство и имел бесчестную связь с одною женщиной. (Это была та самая, за которую находился в тюрьме один из заключенных со мною). И на вопрос: "как он скрылся?" сказал: "когда подстерегали нас, случилось соседу прелюбодейцы взойти к ней другим входом за одною собственною нуждой. Женщина дала ему, чего требовал, и как меня спустила уже в окно, то как скоро увидела его, стала просить, чтобы он и ее высадил в то же окно по той причине, что, как говорила она, хотят задержать ее заимодавцы. Когда же намеревался он исполнить это, застигнут был мужем женщины, а мы убежали". Градоначальник спросил: "где эта женщина?" - Он наименовал ее местопребывание, и велено оставить его под стражею до появления женщины. И другой сверх прелюбодеяния, в котором обвинен был, сознался, что учинил и убийство, за которое содержался со мною поселянин. И он сказал, что убитый был муж любимой им женщины. «Когда, - присовокупил, - вышел он после полуденного времени осмотреть поле, я подошел к нему поздороваться с ним, тут же убил его и убежал. Некто от великого утомления спал там; родные убитого, сошедшись на слух об убийстве, и не зная, что этот поселянин не имел и понятия о случившемся, связали его, и отправили в суд». – «Кто же даст на сие доказательство?» - Жена убитого, - отвечал он. Градоначальник спросил: «А где она?» - Он объявил место и имя в другом селении, не дальнем от местопребывания другой женщины, и тотчас взят в темницу.
Приведены и остальные трое. Один обвиненный в том, что выжег поле с хлебом, а прочие - в соумышлении убийств. Получив несколько ударов и ни в чем не сознавшись, отведены они в тюрьму, потому что судья услышал о назначении ему преемника. А с ними пошел и я, не дождавшись никакого решения об исследовании дела. Таким образом все мы находились вместе. Новоприбывший судья был с моей родины, но долго не знал я о нем, из какого он города, и кто такой. В эти дни у меня много было свободного времени, и свел я дружбу с прочими узниками. И как прежние мои товарищи сделались благодушными и пересказывали прочим о том, что было у нас, то все стали ко мне внимательными, как к человеку благочестивому. Услышали и братья той вдовы и удивились, когда узнали ее защитника. Потому все стали просить меня, в надежде, что скажу им что-нибудь благоприятное. Но, проведя там многие дни, не видал я являвшегося мне во сне. Наконец опять вижу его, и он сказывает мне, что и последние трое, виновные в других преступлениях, несут теперь наказание. Я сказал им об этом, и они сознались в неправде, а именно, что были заодно с похитителем, который убил человека за виноградник, смежный с его владением. "Мы, - говорили они, - засвидетельствовали в этом деле, что виноградник принадлежит ему за долг, и что не он убил сего человека, а сам тот, упав со скалы, убился до смерти". Один же из них сказал, что он во гневе ненамеренно толкнул человека с кровли, и тот упал и умер.
После сего опять вижу во сне говорящего мне: "в следующий день будешь ты освобожден, а прочие подпадут справедливому суду, будь же верующим, и возвещай промысл Божий".
В следующий день судья сел на своем судейском месте, и стал допрашивать всех нас, и узнав, до чего прежде было доведено дело, потребовал к себе женщин, которые наперед уже были отысканы, и обвинителям предоставлены были права их. Градоначальник отпустил невинных, разумею поселянина и мнимого прелюбодея, а женщин подверг пыткам, желая узнать, не участвовали ли они в другом каком деле.
И оказалось, что одна из них произвела зажигательство в гневе на того, кто выдал ее прелюбодея, причем один человек, бегущий с опустошаемого поля, найден неподалеку от места пожара, и взят как виновный, и это был один из содержавшихся со мною. Судья, допросив его, нашел, как было сказано, -и освободил его, как невинного. А другая из обвиняемых в прелюбодействе, будучи из того же селения, из которого были заключенные за соумышление в убийстве, призналась, как было дело. "Убитый, - говорила она, - ночевал в ее доме, он был красивый мужчина, она спала с ним: а один из братьев вдовы, и именно, ее прелюбодей, застал его у нее, ударил, убил и бросил на перекрестке. Когда же сбежался народ, - продолжала она, - два человека гнались за похитителем их козла; бывшие впереди, увидев их, подумали, что бегут преступники и, схватив, представили их в суд, как виноватых". Градоначальник спросил: "как им имена, какого они рода и каковы из себя?" И собрав о них все подробности, узнал дело в ясности, и освободил невинных. Их было пятеро: земледелец, мнимый прелюбодей и трое последних. Обоих же братьев и с ними вместе негодных женщин приказал отдать на съедение зверям.
Велит также и меня вывести на середину. Хотя и сближала его со мною единоплеменность, однако же стал он осведомляться о деле по порядку, и пытался выспросить у меня, как было дело об овцах. Я сказал правду, как все происходило. Узнав меня по голосу и по имени, а пастуха приказал высечь для показания истины, освободил он меня от обвинения, по прошествии без малого семидесяти дней. Знакомство же мое с градоначальником происходило от того, что родители мои жили за городом с воспитавшими этого человека, да и я, по временам, имел у него жительство.
После сего в ту же ночь вижу прежнего мужа, и он говорит мне: "возвратись в место свое, и покайся в неправде, убедившись, что есть Око над всем назирающее". И сделав мне сильные угрозы, он удалился; с тех пор до ныне не видал я его.
И я впал в задумчивость, возвратился домой, много плакал, но не знаю, умилостивил ли Бога. Почему всех прошу потрудиться со мною в молитвах, потому что язва моя неисцельна. Не надмеваюсь видениями, но тревожат меня нечестивые помыслы. И Фараону являлся Ангел, возвестивший будущее, но пророчество не спасло его от изреченного над ним приговора. И Христос пророчествовавшим во имя Его говорит: не вем вас, делателие неправды (Лк. 13:27). Знаю, что подлинно видел я и изведал опытом, но беспокоит меня чрезмерная укоризна моя Богу. Ибо кто говорит, что все самослучайно, тот отрицает бытие Божества. Так рассуждал я, и не лгу, каялся, и не знаю, загладил ли свой грех, проповедывал о Боге, но не известно мне, принято ли это от меня, писал о Промысле, но не разумею, угодно ли это Богу.
Вижу здания и заключаю о здателе: вижу мир, и познаю Промысл; вижу, что корабль без кормчего тонет: видел, что дела человеческие ничем не оканчиваются, если Бог не управляет ими. Вижу город и различное устройство гражданских обществ, и познаю, что все держится Божиим распоряжением. От пастыря зависит стадо, а от Бога все, что возрастает на земле. В воле земледелателя отделение пшеницы от терний; в воле Божией благоразумие живущих на земле во взаимном их единении и единомыслии. В воле царя расположить полки воинов; в воле Божией - определенный устав для всего. На земле ничего нет невозглавленного, потому что начало всему Бог. Реки от источников, а законы от Божией премудрости. Земля приносит плоды: но, если нет дождя с неба, ничего не может произвести сама от себя. День заключает в себе существенность света, но к совершению своему имеет нужду в солнце. Так и добрые дела производятся людьми, но в совершение приводятся Богом. Солнце имеет в себе свет, но для собственного его упокоения нужно ему небо: подобно и благочестивые для восстановления своего имеют нужду в Боге. И свет - не без огня, и тьма - не без мрака, потому что все имеет взаимную нужду друг в друге, для одного необходимо другое.
Ни в чем не имеет нужды один Бог. В ряду происходящих существ ничто не бывает само от себя. Вещь не может сама себя сотворить. Кто сам себя творит, тот был прежде, нежели сотворил себя. Как же произошел он в последствии? Кто был прежде своего происхождения, тому не было нужды делаться тем, чем он уже был. И почему нужно было бы нечто другое к составлению того, что уже было? Итак один Бог не приведен в бытие, ибо само себя приводящее в бытие само себе противоречит.
Бог не знает, что Он не приведен в бытие, потому что не был Он, подобно нам, в начале младенцем. Он не в неведении сущности Своей, потому что она не уступлена Ему кем-нибудь. Он знает, что такое Он, и сокрывается от всякого человеческого разумения, не по зависти к нам, но щадя нас. Ибо для слуха нашего невместимо слышать о природе, или начале не приведенного в бытие; нам и выразить сие не возможно. Мы не доходим до того, чтобы постигнуть начало безначального, потому что нет в нас столько разумения. Земное глаголал Бог с Синая, и тысячи истаявали: что же будет с нами, если возглаголет небесное? С земли глаголал, и тысячи истаявали; что же будет с нами, если начнет беседовать к нам с неба? Народ просил, чтобы не слышать гласа Божия, и Бог соизволил на сие. Моисей умолял, чтобы Бог пребыл с народом, и многие умирали, не вынося приближения к естеству Божию. Итак Бог показал, что, приближаясь к людам, по причине праведности Своей, для них неправедных делается Он поражающим неисцельно. Но щадя нас, удаляется Он от нас, чтобы оставались мы живы, а также не изрекает нам тайн, чтобы мы не умерли. Приблизился Он к Аарону, и нашедши его сыновей виновными, умертвил их, приблизился к народу, и истребил многих согрешивших. Посему, если изречет Божественное, и не уверуем, то убиет всех нас. А поэтому и не изрекает, так как предвидел, что не уверуем. Итак прекрасно делает, промышляя о том, что бы мы не умерли. Не дает столько разумения, чтобы не угасить произволения, не сообщает большей силы, чтобы не затмить природы. Не стесняет благости, чтобы не препобеждалась она недостоинством, не творит людей Ангелами, чтобы не расстроить Своей силы, не творит ангелов Херувимами, чтобы не сокрушить своего создания. Но сделал все, что могла принять сотворенная природа. Уставил чин естеств, и нашел, что они, как изменяемые, имеют нужду в милосердии. Знает же, что поддерживаются они в существовании великою благодатью, потому что природе, чтобы поддерживалась она в существовании, придал от сущности Своей, а что превосходит ее меру, то утаил от нее. Соразмерно с силою уставил чин для разумения, чтобы для тварей не стать виною их превозношения, как подстрекающие детей на худое в большей мере бывают сами виновны. Бог дал тварям, что могли вместить, и извинил в том, чего не могли вместить. Ибо не от кого не требует чего-либо сверх силы.
Поэтому вы, человеки, не обвиняйте Его могущества, что не соделало для природы вместимым невозможное: виною сему не Создатель, но тварность. У художника золотых изделий есть искусство, но не хочет придать золоту чего-нибудь большего, потому что само оно не допускает того. Так и Бог, хотя может, однако же не простирается далее, потому что нет способного вместить Его. Дай вещество, которое бы имело в себе нечто большее, нежели золото, и художник готов придать ему свойственную красоту. Ибо ни один художник, представляя в уме что-нибудь превосходнейшее золотого вещества, не возьмется сам собою подобным сему сделать данное вещество. И Бог, уразумев все чудеса, познал, что вещество не может быть подобною Ему природою. Все превысил богатством Своим в тварях, но чтобы получившее бытие стало не получившим бытия, сего Он и не помышлял, и не изобретал, и не делал. Если из получившего бытие произвел Он не получившее бытия, то обличает Свою собственную природу, что и она произошла, и что все сотворенное Им произвел Он по нужде, а не по премудрости Своей. Бог непостижим в могуществе Своем, о человеки! Он мог явить в тварях нечто большее, но совершил над ними одно то, что для них было вместительно.
Знаю, что многие купцы могут производить торг обширнее того, сколько у себя имеют в наличности. Но что есть у них в наличности, за то вполне уважаются, хотя без труда покупают, и не имея у себя в наличности денег. Если и Бог не без труда сотворил существующее, то вы, желающие возражать, в праве заключить тогда, что не может Он сотворить большего. Но хотите ли видеть, с какою несказанною легкостью творит Он? И небеса и все, что на них, сотворил Он словом. А сим доказывается, что может Он сотворить еще многое и лучшее, но не творит, потому что тварная природа не вмещает того.
Знаю, что художники примышляют нечто такое, чего не имеет в себе вещество, и чем-нибудь обыкновенным, украсив то, производят приятное впечатление. Тем паче несомненно, что сие возможно для Бога, Который явил в существах столько благолепия. В какой мере дело прочнее слова, в такой же до бесконечности несравнимой мере сила Божия преизбыточествует пред сотворенным. Итак Бог все сотворил соразмерно с потребностью каждой твари, и не по нужде какой изобрел разности тварей. Сотворивший природы сим самым показывает, что Он же создал и разности их, потому что последним дал доказательство в рассуждении первых. Причина стольких красот не вынужденна, иначе они окажутся делом кого-либо другого, а не Бога, потому что необходимость исключает произвол. Но Бог как выразило Писание, вся, елика восхоте, сотвори на небеси и на земли (Пс. 134:6).
И если твари в удалении своем от порядка служат к хвале Божией, то, конечно, зло - не причина совершенства, а бывает препятствием благочестию. А если бы зло было первоначально, то не попустило бы оно произойти доброму, иначе и доброе принадлежало бы ему. Если вещество произвело беспорядок вопреки Богу, то великое заблуждение - думать, что неодушевленное может вступить в борьбу. Если в веществе деятельность его есть душа беспорядка, то великое неразумие - движение при действии почитать душою, потому что ни в одном из нас то, что он делает, не есть душа. Да, скажут: деятельность вещества произошла от чего-либо существующего в нем. Очень недальнему уму свойственно думать, что в веществе всегда умаляющемся и изменяющемся есть нечто вечное. И как изменяющееся стало вечным? Поэтому ничто не было, пока не стало быть. Ничто, кроме единого Бога, не было всегда. Потому-то все и имеет в Нем нужду. Ибо Он сотворил это, восхотев, а не по нужде, и сотворил каждую тварь, как восхотел. Имел же собственную свою волю, не подлежащую необходимости, и не сотворил совечных Себе тварей. Ибо, если бы хотеть было для Него необходимостью, то твари были бы совечны Ему, и действование было бы сообразно с хотением. Ибо действование Его было не по необходимости, иначе твари были бы совечны Ему.
И то, чтоб Ему быть покланяемым, как хотение, было не что-либо страдательное. Потому не по необходимости установил Он поклонение Себе, так чтобы тварей для поклонения Себе сделать совечными. Ибо ничего не терпит, если не воздают Ему поклонения язычники, и не приходит в то или другое состояние, смотря по разности поклонений, не раздражается несовершенным поклонением Иудеев, не смущается ересями, которые воздают Ему поклонение отчасти. Ибо во всяком случае остается неподлежащим страданию, пребывая одним и тем же, как и прежде всех тварей, так и до ныне, и в последствии до беспредельности. Благость Его причина всему; правда Его устав всему; премудрость Его открывается в разнообразии. Итак то, что можем вместить мы, человеки, дает Он, щадя, как сказал я, силы наши.
И поскольку предвидел, что никто из сотворенных не может вместить Его, то безначально, из сущности Своей, произвел Сына и Святаго Духа, не по какой-нибудь необходимости и не по какой-либо причине, как сказали мы, говоря о Слове, чтоб открылась полнота Божества Его, потому что родил Слово естественно из сущности Своей, все же естество изъято от необходимости и причины, и особенно потому, что с волею соединил естество, а то и другое сопряг с благостью. Ибо благость явила полноту, потому что родил Вмещающего ее существенно, и естество обнаружило достоинство, потому что Вмещающий не недостоин, как Сын, как не созданный, и воля исключила необходимость, потому что не ради чего-либо рожден Сын, но чтобы всегда совершалась тайна вечности, и чтобы не могли мы сказать, будто бы изволение о естественном рождении Сына Божий подлежало необходимости. Дух же Святый исшел из сущности Отца не полусовершенным и не смешанным, ибо Он не Отец иногда, а иногда Сын, но Дух Святый, имеющий полноту благости и исходящий во свидетельство о Божестве, какое ипостасью Своею дает Дух Святый о том, что Отец родил Сына не по страсти, не во времени, не каким-либо способом и не по какой-нибудь причине, но естеством свободным от необходимости, потому что Отец, восхотев извести и другого Общника, не Того, Которого родил, но Духа Святаго явил из сущности Своей. Не прежде Сына извел Духа, чтоб не сказали мы, что хотение подчинено необходимости. Не убоялся человеческого о Нем сомнения, каким образом родил бесстрастный, имея в доказательство Духа Святаго, потому что не родив извел Его по-Своему: так и Сына родив родил бесстрастно по-Своему. Ибо не умалился исхождением Святаго Духа, чтобы и рождение Сына не предполагали мы страстным. А если же Духа Святаго именуем после Сына, то в означение не времени, а Лица. Ибо одно время и Духа и Слова. И мы с словом изводим дыхание. Итак Отец не имел нужды во времени к произведению Слова, и не во времени, не после Слова, извел Духа Святаго. Посему-то Божество Святыя Троицы совечно. Отец и Сын и Святый Дух, хотя три Лица, но единой сущности. Посему-то Святая и единосущная Троица есть единый Бог. А что слово в духе, сие утверждает о нас Давид, сказав, что есть дух во устех наших (Пс. 134:17), и тем не подобную нашей сложность приписывает он Божеству, но показывает сближение в доказательство сказанного выше.
Итак, сколько вмещаем, столько и постигаем о Боге, и сколько можем, столько приемлем от Него. Кроме Сына и Духа Святаго никто не имеет полноты Его ведения. Ибо, если услышим что большее, то не поверим, и если приимем что большее, то возгордимся. Потому справедливо и не говорить, и не дает Он большего.
А я для того и коснулся пред сим сказанного, чтоб показать Божий промысл и в даянии ведения о Нем. Ибо и Сам Христос говорит: аще земная рекох вам, и не веруете: что аще реку вам небесная (Ин. 3:12)? Но я простираюсь далее сего слова, и говорю: если не можем слышать небесного, то поверим ли чему, услышав о Божием естестве? Если Иудеи, погрешившие в исполнении временных заповедей, умерли, то тем паче погибнут не соблюдающие того, что услышали о Боге. И о если бы смерть эта была подобна той, какою умерли Иудеи! Напротив того думаю, что - это страшная смерть самой души. Да и Апостол свидетельствует о том, что гораздо хуже - отвергнуться Сына Божия (Евр. 10:29).
Уразумейте, братия, что все вышесказанное написал я ради себя, и с намерением предаюсь скорби, чтоб не подпасть худшей смерти. Коснулся я слова о ведении, желая показать, что погрешил я в ведении. Сказал некто в премудрости, что сильнии сильне истязани будут (Прем. 6:6). Ведение есть сила Божией благодати. И я, познав Христа, по приобретении сего ведения, предавался мыслям о случайном. Потому убоялся, чтоб покаяние мое не было отвергнуто, как Исавово. Знаю, что Исав отвержен, как коснеющий в пороке. Но боюсь, чтоб мое раскаяние не было осуждено, подобно падению. Слышал я о величии Божества, и страшит меня мысль, что самое величие Божие угрожает мне таковым отвержением. Слышали вы о бесконечном множестве силы, с тем и коснулся я этого, чтоб знали вы, что угнетает меня. Слышали вы об этом море премудрости, что ж медлите пролить за меня пред Богом источники слез? Слышали вы о бесконечном утверждении правды, почему ж не предложите за меня в дар сердец своих?
Знаю, что помиловал Бог многих покаявшихся, но большая часть из них грешили по неведению. Знаю, что простил Бог многих, но они многих имели пред Ним за себя предстателей. Читаю написанное о Корее и Дафане, и прихожу в ужас, прихожу в ужас, видя, как Бог наказал их за Моисея. Рассуждаю о том, что написано о Мариаме, сестре его, как она за одно слово, сказанное Моисею, вся покрылась проказою. Если такое постигло наказание за святого человека, то какое будет истязание за вечного Бога? Каин, убивший брата, подвергается столь долговременной казни, что ж будет с оскорбившими Бога? Строг был приговор во время потопа, и боюсь, чтоб не подпасть одной участи с погибшими от потопа. Бог прогневался за построение столпа, который не мог быть совершен, что ж сделает за собственное мое падение? Придите, братия, на помощь ко мне, испрашивающему прощения, чтоб и к вам пришли на помощь святые, в чем угнетается каждый из вас.
Кто утверждает, что все случайно, тот отрицает бытие Божества. Так рассудил я, и не лгу, покаялся, и не знаю, умилостивил ли Бога. Умоляю и святых, но, может быть, не приемлются их молитвы. Ибо слышу Иезекииля, который говорит, что ни Ной, ни Иов, ни Даниил не успеют в просимом ими (Иез. 14:18). Умоляю всех Пророков, но боюсь быть отверженным с нечестивыми во Израили, потому что Бог говорить Иеремии: не молися о людех сих (Иер. 7:16). Итак что же? Умилостивлю ли Господа дарами? Но страшусь, чтоб и мне не сказал, как Фарисеям, что прошу ради собственной своей потребности. Если буду поститься, то, может быть, скажет мне: не сицеваго поста избрах (Ис. 58:3). Если буду милостив к бедным, то, может быть, скажет мне: елей же грешнаго да не намастит главы моея (Пс. 140:5). Если буду принимать Его священников, то, может быть, и мне скажет: отвержен ты за то, что Назореев Моих поил вином (Амос. 2:1-2). Принесу ли Ему дар? Но объемлет меня страх, что и мне скажет: аще принесеши семидал, всуе: кадило, мерзость Ми есть (Ис. 1:13). Боюсь даже пребывать и в церквах, чтобы не отлучил меня, сказав: ходите по двору Моему не приложите (12).
Отовсюду мне тесно теперь, братия, и обращаюсь к совести своей. Если опять буду нечествовать, горе мне! Если бесстыдно буду просить, боюсь, чтоб не подавил меня мраком. Знаю, что и Навуходоносор покаявшийся принят, но его извиняли и неведение, и владычество, а я неизвиним с той и другой стороны. Я был уже причастником благодати, от отцов получил наставление о Христе. Родившие меня по плоти внушили мне страх Господень. Видел я соседей, живущих в благочестии, слышал о многих, пострадавших за Христа; отцы мои исповедали Его пред судиею; я родственник мученикам; нет никакого извинения в мое оправдание. Если скажу об общем происхождении по плоти, то ни чем не отличусь от упоминаемых блаженным Иовом. Предки мои были нищие, питавшиеся милостынею. Деды, благоденствовавшие в жизни, были земледельцами. Родители занимались тем же, и состояли в неважном родстве с городскими жителями. Поэтому в чем, в высокомерии ли, или в пышности, почту себя подобным Навуходоносору? Разве была у меня крепость исполина? Или по природе отличался я красотою?
Не хочу и говорить о том, что сделано мною в детстве, чтобы не возбудить в вас к себе омерзение. Еще в молодых летах произнес я обет, однако ж в краткие сии годы был я злоязычен, бил, ссорил других, препирался с соседями, завиствовал, к странным был бесчеловечен, с друзьями жесток, с бедными груб, за маловажные дела входил в ссоры, поступал безрассудно, предавался худым замыслам и блудным мыслям, даже и не во время плотского возбуждения. Но знаю, что все это отпущено мне пред судилищем. Что же сказать о бывшем после сего, по принятии познания истины? Посему весьма имею нужду в вашем пособии.
Придите ко мне на помощь, как друзья, и оплачьте меня, как мертвеца, или сжальтесь надо мною, как над живым или полуумершим. Излейте на меня милосердие свое, как на пленника, и приложите о мне старание, как о покрытом загнившими язвами, потому что весь я в струпах. Превосхожу я Иудеев. У них не было места для обязания, а у меня и душа повреждена. Они от главы до ног объяты были болезнями, а у меня и все внутренности согнили. Они вовлечены в заблуждение льстецами, а меня никто не вовлекал в заблуждение. Сам от себя измыслил я хулу на Бога, и один у меня сообщник - диавол, который омрачил мой ум. Боюсь, братия, чтоб и мне, подобно ему, не дойти до нераскаянности. Это одно у меня оправдание, что он внушил мне худое. Но сие не послужило извинением Адаму. Диавол вложил мысль, а я слушаюсь его. Но Ева не избегла приговора. По сему приговору и Исав стал безответным, чтоб знали мы, что есть подобные диаволу, что все те, которых Апостол наименовал сосудами гнева (Рим. 9:22), разделяют одну участь с диаволом. Боюсь, чтобы и меня не поставил Бог в числе их. Их за пренебрежение предал в страсти безчестия (Рим. 1:26), потому должно страшиться, чтоб и надо мною не произнес подобного приговора.
И ныне еще много во мне нечистых помыслов, зависти, зложелательства, разогорчений, самолюбия, чревоугодия, злонравия, отвращения к нищете, укоризненности к бедным. Сам в себе я ничто, а считаю себя за нечто, принадлежу к числу худых людей, а домогаюсь приобрести себе славу святости, живу во грехах, а хочу, чтобы почитали меня праведным. Сам лжец, а на лжецов досадую, оскверняюсь мыслью, а произношу приговор на блудников, осуждаю воров, а делаю обиды бедным, воздвигаю суд на злоречивых, а сам бесчестен, кажусь чистым, тогда как весь нечист, в церкви становлюсь на первом месте, не быв достойным даже и последнего; требую себе чести, когда должен нести бесчестие; собираю приветствия, когда заслуживаю оплевание; вижу монахов и принимаю величавый вид; смотрю на мирских, и делаюсь высокомерным. Пред женщинами хочу казаться любезным, перед богатыми - благочестивым, перед посторонними - надменным, перед домашними - глубокомысленным и благоразумным, перед родственниками - славным, перед благоразумными - совершеннейшим. С благочестивыми веду себя, как мудрейший, а неразумных презираю, как бессловесных; если я оскорблен, мщу за это; если не оказана мне честь - отвращаюсь с ненавистью; если требуют у меня справедливого - вхожу в тяжбу; а кто говорит мне правду - тех почитаю врагами; обличаемый изъявляю свое негодование; не видя себе лести, гневаюсь; не хочу трудиться, а если кто не служит мне, сержусь на него; не хочу прийти на помощь, а если кто мне не оказывает услуг, злословлю его, как гордеца; в нуждах не знаю брата, а если здоров он, обращаюсь к нему; больных не терплю, а сам, будучи болен, хочу, чтоб меня любили; высших пренебрегаю, а при свидании с ними лицемерю; заочно пересуживаю, а в лицо льщу; не хочу отдать честь достойному, а сам, будучи недостоин, требую себе почестей. Не стану говорить о тех мыслях, какие на уме у меня, и чем я затрудняюсь касательно законов, Пророков, Евангелия, Апостолов, церковных учителей, проповедников, священнослужителей, чтецов, экономов, епископов. Не буду описывать ежедневно придумываемых мыслей, забот о суетности, нерадения в молитве, усердия к пересудам. Если рассказывает кто басни, мне приятно; а если заговорит о воздержании, скучно. Не постою на месте, если читает кто божественное Писание; а кто проводить время в совопросничестве и спорах, тех слушаю с услаждением. Не буду описывать притворной лести, только бы не будили меня на молитву, хождения в церковь по одному заведенному порядку, умышленных замедлений, пустословия в церковных собраниях, попечений о столе, пересудов в самом святилище, лености во время молитв, псалмопений, совершаемых только для вида, выисканных встреч, корыстных переговоров, лицемерных бесед с благочестивыми женщинами, непрестанных восклицаний, презрения к нуждающимся, неуплаты взятого взаем, гнева на неоказавших хорошей услуги, переиначивания обещаний, вынуждения у друзей милостей, как чего то должного, ненасытности в принятии даров, участия в чужих проступках, ухищрений, неслужащих ни к чему полезному, ласкательств для получения большего, разногласий, просьб, пустых припоминаний, пагубного соперничества, бесполезных сопротивлений, непристойных свиданий. Такова жизнь моя, братия, таковы мои недостатки! Если можете побороть во мне такое множество пороков, то справедливо поступите, сжалившись надо мною. А если вы в состоянии бороться с этими злыми страстями, но не потрудитесь защитить меня, то худо сделаете. Ежели есть у вас силы укротить такое полчище помыслов, то ужели будете смотреть на сие, не вспомоществуя мне в борьбе?
Но, может быть, скажете, что о помыслах не должно входить в исследование. И почему, рассуждая о случайном, столько распространялся я? - Но могу и из божественного Писания привести вам на это доказательства. Иов приносил жертвы за детей своих, говоря: может быть, в сердцах своих рассуждали они о чем худом (1:5). А если бы не подлежали ответственности помыслы, то для чего бы приносить ему единого тельца за грехопадения помыслами? Осуждены и зломысленные в сонме Кореевом, поелику имели худые помыслы, то были пожжены. А когда слышим: вам же и власи главнии вси изочтени суть (Мф. 10:30), то власы на голове суть помыслы, и слава есть ум, в котором заключена сила мышления. Бог соизволение на прелюбодеяние признал прелюбодеянием, и вожделение жены - самым делом, и грех - убийством, и ненависть ценит за одно с человекоубийством, ибо говорит, что всяк гневайся на брата своею всуе, повинен есть суду (Мф. 5:22) и: ненавидяй брата своего, человекоубийца есть (1Ин. 3:15). Свидетельствует же об ответственности нашей за помыслы и блаженный Павел, говоря, что откроет Господь советы сердечныя и тайная тмы (1Кор. 4:5). И еще говорит он: помыслом осуждающим или отвещающим в оный час (Рим. 2:15). Итак не говорите мне, что помыслы ничего не значат, потому что соизволение на оные признается за самое дело.
Не множество помыслов вместе одобряемых должны мы принимать в рассмотрение и подвергать исследованию, но то решение, по которому имеющий помыслы признал что-либо приятным ему. Земледелец сеет на земле, но не все принимается ею: так и ум сеет в произволении, но не все одобряется. Что принято землею, на том земледелец ищет плода: и что одобрило произволение, в том Бог требует отчета. И Спаситель сказал: Отец Мой делатель есть (Ин. 15:1). И Павел говорит: Божие тяжание (????????) есте (1Кор. 3:10). Поэтому не ввергайте меня в беззаботность, но лучше позаботьтесь о мне и вы. И в другом месте сказано, что слово Божие судительно помышлением и мыслем сердечным, и доходит до разделения души и духа (Евр. 4:12). Если судить помышления: то почему же не помогаете мне в оправдании, как подлежащему ответственности?
Хотите ли познать душу и дух? Учитесь опять сему из земледелия. Земледельцы знают свойства земных почв, и смотря по месту, такие и ввергают семена, и каждый, по своей земледельческой опытности, различает силу каждой почвы. И Бог наш умеет различать помыслы естественные и произвольные. Потому и Екклесиаст говорит: вся суетство и произволение духа (Еккл. 1:14), под суетством разумея естество, а под произволением - дело противоестественное. Посему говорит: что от суетства, то минует, а что от деятельности, то Бог приведет на суд (Еккл. 11:8.9). И Апостол, людей поступающих естественно, назвал душевными, а поступающих противоестественно - плотскими; духовные же суть те, которые и естество преобразуют в дух. Ибо делатель Бог знает и природу, и произволение, и силы каждого, и всевает слово Свое, и требует дел по мере сил наших; не уступает над Собою преимущества земледельцам, которые на всякой почве сеют приличные ей семена; лучше же сказать сверхъестественно и несравненно превосходит их, проникая в душу и дух, в естество и произволение. И если человек довольствуется естественным, то Бог не взыскивает, потому что определил меру естества и положил ему закон для самостоятельного бытия. Но если произволение одолевается естеством, то взыскивает за ненасытность и за нарушение устава Божия.
Так, братия, соизволение ценится как самое дело, потому что основа делу полагается произволением. И Господь сказал, что соизволение на помыслы сквернит человека (Мф. 15:19), ибо известно Ему, что в теле действует душа.
Но могу представить вам на сие примеры и из закона, и именно: нечистый, если прикоснется к чистому, оскверняет это, и оно, по сему случаю, имеет нужду в очищении (Числ. 19:22). А блуд, и зависть, и несправедливость естественным образом нечисты. Итак, если делаешь зло, то оскверняешь и других, если же помыслами соглашаешься на дело, то оскверняешься самою нечистотою. Заметь: не сказано, что осквернившийся оскверняет другого, но все, до чего коснется осквернивший, оскверняется от него. Та же разность и у нас. Если впал кто в блуд, или если кто соблазняет, или служит худым примером, то многих делает нечистыми, а если впадет в одни помыслы, то других не оскверняет, потому что они не видят, но сам оскверняется и подпадает суду. Поэтому в чем же разнится суд над тем, и другим? - Во многом, именно, сделавший принимает участие во всех соблазнившихся и подражавших, а помысливший даст ответ за себя одного. И язычники одинаково осуждают и сделавших преступление и знавших об оном. Ибо познается из сего согласие содействовать. Закон представляет и другой пример в зданиях и камнях. Сказано: если взойдет священник и увидит проказу дома, то все что в доме, нечисто (Лев. 14:32). Итак, по моему мнению, священник есть закон и ведение. Посему, если кто стал грешен до ведения закона, то не подвергается ответственности за других, потому что не с ведением делал, впрочем, поелику это нечисто, то сам до гнусности осквернен отпечатлениями нечистоты.
Но предложенное умозрение имеет и другую силу. Ибо смело должен я рассказать вам о себе все; пусть знаете, что я виновен во многих грехах. Не сквернившиеся еще самым делом, но бывающие скверными по сообществу, скверны и в том случае, когда, давая согласие, не знают, что делают. Почему, если вскоре устранятся и прекратят общение, то не отвечают за свое согласие, потому что и закон судит не мимоходящих свидетелей дела, но добровольно бывших при оном. Итак, когда закон и наш учитель, скажу так, то есть, постигший суд, находят кого-либо по собственной воле имевшим связь с совершившим преступление, тогда признают его виновным. И Апостол умел пользоваться подобными законами: ибо говорит: достойни смерти суть не точию творящии злое, но и соизволяющии им (Рим. 1:32). А по мне, сверх сказанного служит доказательством и обличение упомянутого в начале сего слова, а именно, что свидетели худых дел, поелику сами не сделали ничего достойного смерти, освобождены, все же виновные подвергнуты наказанию.
Итак, никто из вас да не утешает меня тем, что мысленное соизволение ничего не значит, напротив того, выслушав несомненную истину, пусть лучше потрудится со мною в молитвах. Ибо и это самое, что говорю и не исправляюсь, есть уже грех. Писание говорит: ведущему добро творити, и не творящему, грех ему есть (Иак. 4:17). А если обличаемый не чувствует стыда, то сим подвергается страшному наказанию, потому что раздражает наставника. Хотя сам себя обличаю, однако ж пребываю во грехах, и, исповедуя грехи, не престаю грешить. Зная, что это одно содействует к оправданию, видя не вижу, потому что, принеся покаяние, опять грешу. Не переменяю суда своего о сделанном мною, но противоречу своему покаянию, потому что я, как раб греха, и не хотя делаю злое, и как вписанный в военную службу, подчиняюсь греху, хотя и не в состоянии, однако ж плачу ему оброк по навыку, царствующему в уме моем. Стараясь об угождении страстям, беру жалованье с плоти. Знаю, что допускаю в себя растление, но, когда прикажут это, делаю. Избегаю будущей скорби, и, как пес на привязи, обращаюсь к тому, кто дает мне приказание. Ненавижу грех, но пребываю в страсти, отказываюсь от беззакония, но нехотя покоряюсь удовольствию. Поработил я природу свою греху, и он, купив мое произволение, производит для меня необходимость. Рекою льются на меня страсти, потому что соединил я ум свой с плотью, и разлучение невозможно. Спешу изменить свое произволение, и предшествующее состояние противится мне в этом. Тороплюсь освободить душу свою, но стесняет меня множество долгов.
Диавол, злой заимодавец, не напоминает об отдаче, ссужает щедро, никак не хочет брать назад. Домогается только порабощения, а о долге не спорит, дает в долг, чтоб богатели мы страстями, и данного не взыскивает. Я хочу отдать, а он к прежнему еще прибавляет. Когда же принуждаю его взять, дает что-нибудь другое, чтобы видно было, что уплачиваю ему из его же ссуды. Обременяет меня новыми долгами, потому что прежние страсти истребляет другими дотоле не бывалыми. Старое, кажется, уплачено, а он вовлекает меня в новые обязательства страстей. Видит, что непрерывным пребыванием в долгу удостоверяет меня в том, что я грешен, и вводить в меня новые пожелания. Заставляет меня умалчивать о страстях и не исповедываться, и убеждает стремиться к новым страстям, как безвредным. Свыкаюсь с страстями дотоле не бывалыми, и развлекаемый ими, прихожу в забвение о прежних страстях. Заключаю договор с пришедшими ко мне вновь, и снова оказываюсь должником. Устремляюсь к ним, как к друзьям, и ссудившие меня опять оказываются моими властелинами. Хочу освободиться, и они делают меня продажным рабом. Спешу разорвать их узы, и связываюсь новыми узами, и стараясь избавиться от воинствования под знаменем страстей, по причине преспеяния и даров их, оказываюсь их домоправителем.
О, прочь от меня это рабство змия, потому что рабствуя господствует! О, прочь от меня эта власть страстей, потому что все порабощаются их лестью! Прочь этот застарелый грех, потому что и приобретенное обратил в природу! Он дал и залоги, чтоб купить себе мой ум; льстил плоти, чтоб отдать в услужение ей душу. Предвосхитил мою юность, чтобы разум не знал происходящего; привязал к себе несовершенный рассудок, и чрез него, как медною цепью, держит недалекий ум; и если хочет бежать, не пускает, держа на привязи; и, если намеревается укрыться от плоти, укоряет, как неблагодарного. Грех ограждает ум и запирает дверь ведения. Порок непрестанно на страже у разума, чтоб, воззвав к Богу, не воспрепятствовал он плоти быть проданною. Клянется, что заниматься плотью ни мало не худо: и что за такую малость не будет взыскания. Приводит в пример множество перепутанных помыслов, и уверяет в невозможности того, чтоб подвергались они исследованию; ссылается на их тонкость, и удостоверяет, что все подобное предано будет забвению. Когда преодолею его, указывая на суд, на себя принимает наказание. Когда скажу, что это - грех, отвечает: "я буду за тебя отвечать". Когда скажу, что мне угрожает наказание, говорит: "почему же? я подал мысли". Если скажу, что подвергаюсь суду, как послушавшийся, ответствует: "не беспокойся, потому что я тебя принуждаю, да и где же, - продолжает, - твое послушание? ты делаешь не по произволению". Вот чем меня удерживает, чем связывает, чем продает и покупает, чем вводит в обман и заблуждение, чем льстит мне и подчиняет себе.
Павел о подобном мне грешнике сказал, что он плотян (Рим. 7:14). Грех приводится в дело соизволяющими на оный, но между природою и грехом посредствуют навыки, и страсти суть нечто данное грехом и принятое природою; употребление сего есть подчинение души, а смущение ума - рабство. Ибо грех, находясь во плоти, властвует над умом и овладевает душою, подчиняя ее с помощью плоти. Грех употребляет плоть вместо управителя, чрез нее также обременяет и самую душу, и делается, как бы, домоправителем ее, потому что дает дело, и требует отчета в исполнении. Если нужно наложить на нее удары, то чрез плоть обременяет ее оными. Ибо плоть обратил как бы в собственную свою цепь, и держит на ней душу, как овцу на заклание, и как высокопарящую птицу связал ее этою цепью, и ею же между тем, как у крепкого исполина, мечем, отсек у нее руки и ноги. Не могу ни бежать, на помочь себе, потому что заживо я мертв; смотрю глазами, но слеп; из человека стал псом; и будучи разумным, веду себя как бессловесное.
Итак, сжальтесь надо мною, друзья мои, помогите мне воспрянуть душою с земли, и вы, природу телесную срастворившие с природою духовной, поспешите ко мне, умоляю вас, пока не изречен надо мною приговор, поспешите, пока я не умер, поспешите, чтоб и для меня, как для юродивых дев, не замкнули дверей, прежде нежели отойду в землю, где смертным невозможно увидеть жизнь, или помыслить о неправде и правде, где нет тела, от которого душе бывает жизнь и смерть, и нет плоти, которою осмеивается враг, укоряемый ее немощью. Ибо, если поможет мне Господь, то желаю освободиться от жалкого, страстного расположения, и если помилует меня, готов принять на себя обет послушания Ему.
Если сотворит Он со мною до множеству милости Своей, то избавит меня от греха; и если излиет на меня благость Свою, то спасусь; уверен же, что сие возможно Ему, и не отчаиваюсь в спасении своем. Знаю, что множество щедрот Его препобедит множество грехов моих. Знаю, что всех пришедши, помиловал, и в крещении даровал отпущение грехов; исповедую сие, потому что и я воспользовался благодатью. Но еще имею нужду в уврачевании от грехов, соделанных по крещении, а Воскрешавшему мертвых не невозможно уврачевать и меня. Стал я слеп, но Он исцелил и слепорожденного. Я - овца, обреченная в добычу львам, но Он избавил Адама от уст змииных. Грехами своими уподобился я псу, но исцелившись, буду сыном, подобно Сиро-Финикиянке. Отвержен я, как прокаженный, но если Тебе будет угодно, очищусь. Знаю, что согрешил я по приобретении мною ведения: но имею молитвенником за себя святого Давида; он при помощи Господа исправился, и я исцелюсь, если посетит меня. Известно мне, что избыточествую я грехами, но не препобедится ими благость Его ко мне. Отдавший преимущество мытарю, может отдать оное и мне, который еще больше сделал худого. Он помиловал Закхея, как достойного; меня же помилует, как недостойного. Павел был волк, преследующий овец стада Его, и совлекшись своей жестокости, стал овцою. Это был зверь, разгонявший овец, и стал пастырем, ухаживающим за овцами. Знаю, что Павел делал по неведению. Но грех свой, сделанный с ведением, сравнивая с преизбыточествующею Его милостью, прошу одного отпущения грехов, а Павел, как не ведавший, получил и отпущение и большую благодать.
Умоляю вас, братия, приложить старание свое о сем деле, потому что не суда только боюсь, но предусматриваю и посмеяние. Уважаю уважающих меня ныне, и боюсь, чтобы тогда не быть в стыде за тайные грехи свои. Стыжусь родивших меня, чтобы они, живя в миру, не осудили меня, обещавшегося жить выше мира. Если опять кажусь вам беспокойным, то должны вы знать, что нужда заставляет меня беспокоить вас. Хочу подражать той вдове, которая долго беспокоила судию и достигла цели (Лк. 18:5). Хочу оказаться перед вами неотступным другом (Лк. 11:8), чтоб, встав с постели, помолились вы за меня Богу. Тот искал хлеба для утоления голода, а я ищу отрады душе. Тот просил телесной пищи, а я прошу душевного подкрепления. Если хотите, то можно мне будет достигнуть желаемого, потому что Милосердый легко преклоняется на просьбы.
Молитесь о мне, как о друге, и знаю, что старание ваше убедит Господа, потому что Сам Он желает перемениться в расположении ко мне, но ожидает плода от вашего ко мне расположения. Готов Он помиловать, но ждет, чтоб и вы стали сообщниками Его благости. Ибо, милуя, хочет научить, и прощая, желает приобрести сообщников. Благость Его во всем уступает.
Если кто оправдывается в том, что сделал худого с ведением, но не вводит в соблазн другого, и грешит не с тем, чтоб вовлечь кого в грех, то скоро приводит Судию в жалость. Судия знает совесть каждого и берет во внимание не только число, но и качество грехов. Исав места покаяния не обрете (Евр. 12:17), потому что хитростью домогся греха, и согрешил, не чужим примером увлекшись, не по заблуждению, но с ведением, потому что и родителей огорчил, и Бога не устыдился. И Иуда предатель не нашел места покаянию, потому что согрешил, будучи вместе с Господом, и из пренебрежения к Богу предал Праведного.
